Я время от времени поминаю Фрейда добрым словом, говоря о том, что дедушка первым громко заговорил о том, что не всё происходящее в нашей голове, происходит при участии сознания. Помяну же его теперь не таким добрым словом: Фрейд не столько описал психическую деятельность человека, сколько ее придумал. Отчасти оно и понятно: информации в конце девятнадцатого – начале двадцатого века было маловато, психология, не говоря уж о нейробиологии, только-только зарождалась – а что-то делать было надо.
Но времена прошли, ситуация сильно изменилась, а подходы, берущие начало от мощного старика, в большой степени сохранились. В том числе и потому, что готовые интерпретации удобны для усвоения, поэтому пользуются спросом и порождают соответствующее предложение.
В результате в головах очень и очень многих людей имеются готовые концепции и интерпретации пихической деятельности и ее проявлений, и для себя, и для других людей, которые налево и направо применяются в повседневной даже жизни, когда речи и близко нет о клинически значимых расстройствах и их терапии. Кстати, объяснять любое несоответствие мышления/поведения другого человека наличием у него психического расстройства – тоже весьма распространенная практика.
А дальше начинается то, что следует ожидать. Обращается ко мне за помощью человек и сходу начинает предлагать готовые объяснения происходящего с ним и того, откуда у этого происходящего растут ноги. И я постоянно предлагаю одно и то же: притормозить с объяснениями и переключиться на наблюдения.
Да, у меня естественно есть теоретическое обоснование моей работы, есть некоторые готовые концепции, основанные на самых общих теоретических предпосылках и практическом опыте, я говорю об идее когнитивных искажений и типичных примерах. Но и только, дальше начинается индивидуальная история моего клиента. И здесь существенно важны оба момента: я не придумываю клиенту готовую интерпретацию происходящего с ним, максимум – я предлагаю свою концептуализацию, основанную на полученных от него сведениях и общих принципах, то есть клиент может и должен сам наблюдать и проверять, что же с ним в действительности происходит – насколько это вообще возможно; и вместе с тем всё в конечном счете замыкается на клиенте же: на его самонаблюдении, что позволяет и сделать полученную информацию более ценной и достоверной для него и вместе с тем повышает его собственную роль в самоисследовании и изменениях: не я источник истинных сведений о заблуждающемся человеке, я скорее источник сомнений и указаний, в какую сторону, вероятно, стоит смотреть.
И если говорить про практическую сторону дела, то я нередко слышу в ответ на свои пояснения, интерпретации, предположения «да, да, это прямо про меня». Но случается – и тоже нередко – услышать «а у меня не так» или «да, но кроме того, про что говорите вы, есть еще и такое...» – что совершенно нормально.
В чем ценность подобного подхода? Если мы говорим о возможности и даже необходимости сомневаться в собственных интерпретациях, неплохо бы еще и следовать собственным словам. Если мы говорим, что можем лишь предполагать, что происходит в голове другого человека, но не знаем этого наверняка, то стоит именно так к этому и относиться. Одно и то же поведение, одни и те же эмоциональные проявления достигаются разными путями – и пути эти далеко не всегда очевидны достаточно, чтобы делать о них сколько-нибудь надежные утверждения. Кроме утверждений самого общего свойства, типа «если вы делаете вывод на основании недостаточных данных, вы вполне можете ошибиться».
Вывод: хотите понять, что происходит в вашей голове – наблюдайте за этим. А уж потом стройте предположения и делайте выводы. Ну и про других людей с предположениями и выводами тоже торопиться не надо, во всяком случае, не вредно помнить, что вы пользуетесь догадками, а не точными сведениями об их мотивах и побуждениях, даже если вы человека знаете очень хорошо.