Я уже писал о том, что безопасное поведение, в том числе его предельное проявление – избегание – не очень-то хорошая вещь при тревожных расстройствах.
Напомню: тревога сама по себе – способ предвосхитить угрозы и опасности, избежать их и таким образом выжить, то есть штука полезная. Но к сожалению, она нередко оказывается избыточной и человек начинает тревожиться там, где реальных угроз нет, либо вероятность их пренебрежимо мала, либо потенциальный вред и тяжесть последствий несущественны. Однако же тревога одинакова для переживающего ее человека вне зависимости от того, насколько для нее есть рациональне основания. И это закономерно ведет всё к тому же избеганию. Что и закрепляет в человеке уверенность в том, что его безопасность удается обеспечивать лишь благодаря его умелому избеганию опасностей и угроз. Даже в тех случаях, когда в реальности их и не было.
И вот тут-то когнитивные и поведенческие терапевты говорят о том, что подкрепляющее тревогу избегающее поведение надо менять. Более того, что это – практичеки необходимая составляющая работы с тревожными расстройствами. Потому что на словах оно-то, конечно, можно согласиться, что самолет в полете не упадет, сердце во время панической атаки не остановится, а люди не станут бросать тухлые яйца, если запнуться при разговоре с ними. Звучит логично, но – береженого бог бережет и от самолетов лучше держаться подальше, при панической атаке – пить таблетку и звонить в скорую, а с людьми общаться стоит только в крайних случаях и то, когда полностью уверен в себе и том, что им говоришь. Мало ли что. И только практическое столкновение с отсутствием негативных последствий позволяет человеку по-настоящему поверить, что боялся он понапрасну. Да, это может быть довольно неприятным поначалу, но таков путь.
Однако же! Я хочу вот что еще сказать: не отрицая вышесказанного, я не считаю, что во всех случаях абсолютно необходимо идти навстречу своей тревоге, сталкиваться с ней, переживая эти самые неприятные моменты. Я, вообще-то, за то, чтобы неприятных моментов – в идеале, конечно же – было минимально возможное количество. Не полное их отстуствие – это чистая фантастика, но – минимум. Поэтому, прежде чем с головой погружаться в тревогу, стоит не только рационально оценить риски: они, коль речь идет о тревожном расстройстве, при трезвой оценке оказываются преувеличенными, но без этой самой трезвой оценки никак – важно, чтоб человек понимал, что ему ничего по-настоящему не угрожает; но также есть смысл оценить необходимость что-либо делать со своей тревогой. Задаться вопросом, насколько я хочу летать на самолете, избавиться от панических атак (тут-то ответ почти очевиден, но всё же), разговаривать с людьми. Насколько лишение той или иной возможности ограничивает мою жизнь, снижает ее качество. Насколько именно тревога движет мною, когда я говорю себе «ну его, и так можно жить». Если вы отвечаете себе, что хотите/вам надо это делать, если качество вашей жизни с избеганием снижается, если ваша жизнь заметно усложняется – есть резон это менять. Если же нет – то и хрен с ним. В конце концов, для диагностики расстройства мало соответствия критериям, надо еще, чтобы оно мешало жить человеку. А не мешает – ну и пусть его.